Климов переулок начинается от улицы Лабутина, бывшей Прядильной, упирается в северную набережную реки Фонтанки между Лермонтовским проспектом и Прядильным переулком. Лермонтовский проспект, а также Усачев переулок расположены перпендикулярно к Садовой улице. На ней был кинотеатр "Ударник", после войны переименованный в "Рекорд", на углу Лермонтовского и Садовой находилась средняя школа номер 44, после войны - номер 260.

Напротив кинотеатра, на Садовой улице, было два гастронома-Милицейский и Бычков, спереди стояла продавщица в белом, на широком ремне через ее голову был повешен застекленный плоский ящик с пирожными и конфетами, которые она отпускала с помощью пинцета. Ну совсем такой же лоток, из которого перевоспитанный, исправившийся Бармалей из знаменитой сказки Чуковского-старый вариант-дарил детям конфеты.

В продуктовых магазинах было светло, чисто и шумно. На прилавках, под стеклом, были привлекательно и аппетитно выстроены эмалированные судки с черной и красной икрой, грибы во всевозможных рассолах. На кафельных задних стенах красовались подвешенные копченые рыбы разных сортов. Было множество колбас и сыров различных сортов, карбонад, корейка и ветчина. При всей этой роскоши и красочности показа, однако, соль и сахар лежали головами или горками прямо на прилавках. Продавец отрубал топориком нужное количество этой черной, не промытой, соли или кусок от головки сахара, взвешивал в кулечке на весах; дома сахар укладывали в вазочку на длинной тонкой ножке и пользовались щипчиками для раскалывания его на мелкие кусочки-пили чай "в прикуску". Сахар-рафинад в форме белых квадратиков, в коробках, так же, как и очищенная соль в пакетах появились в продаже значительно позже.






Наши родители не в состоянии были покупать многое из этого роскошного ассортимента: мы жили материально очень скромно.

На Садовой улице всегда было шумно и празднично весело! Вход в кино-театр был с фасада, в витринах были ярко представлены афиши, сверху шумел громкоговоритель: передавались последние известия, играла музыка (В конце 50-х годов были упразднены репродукторы на улицах города).
Продавалось эскимо на палочке-белое или в шоколаде-и горячие пирожки. Если перейти улицу, около магазина Бычкова в ларьке можно было купить конфетку-"маковку", барбариску, ириску или соевый батончик. Дома конфет или мороженого в морозилке не было, только по праздникам, да и холодильники были большой редкостью.

Дом, в который переехала наша семья,- знаменитый и отныне охраняемый государством доходный дом К. И. Капустина, архитектора Бубыря. Дом был черно-асфальтового цвета и казался мрачным и строгим.



Так дом выглядел до покраски...



...в период описываемых событий: черно-асфальтовый.



Вид на крышу дома из окон нашей квартиры.



Современная окраска дома - кирпично-розовая.


В доме было два двора. В первый двор вход был через ворота, с Климова переулка, можно было войти и через парадный подъезд. Входы в квартиры велись по лестницам; их с трудом можно назвать парадными подъездами. Парадных было три: с Климова, с Фонтанки и напротив ворот. Рядом с последней, слева, был гараж, я никогда не видела его открытым. Имеются предположения, что это было помещение для карет, но, согласно другой версии, это был гараж самого Капустина, Константина Ивановича, активного деятеля автомобилизма и спорта России, который проживал в собственном доме, в квартире номер 9. В июле 1913 года его автомобиль "Рено" был зарегистрирован по адресу Санкт-Петербург, Фонтанка, 159/9.




Двор в доме Капустина, где находился гараж Капустина


Остальные лестницы были "черные", по ним в старые времена доставлялись различные грузы, в этих помещениях проживала прислуга.

Слева, через арку был проход во второй двор, а справа от него был пустырь. По некоторым сведениям, здесь был еще один дом, но при нашем проживании его здесь уже не было. Этот пустырь мы называли "площадка", там мы, дети, играли в лапту, круговую лапту, штандер, скакали через скакалку или веревку, чертили мелом "скачки" и скакали по очереди. Мальчишки катались на самокатах или играли "в колесо", то есть катали железный обруч с помощью проволоки с крючком на конце. Дразнили девчонок.

В каждом дворе был свой дворник: в первом дворе-дядя Вася, во втором-дядя Миша. Они носили длинные белые фартуки и строго следили за чистотой и порядком.

Наша небольшая квартирка номер 57 находилась в первом дворе, от ворот налево, и состояла из двух комнат и кухни. В кухне стояла большая плита, которую топили дровами. На плите варилась еда в кастрюлях, внутри была духовка. На холодную плиту ставились примуса и керосинки, на которых готовили; на керосинке пекли кексы в "чудо-печи", это форма для выпечки с отверстиями, только что вошедшая в обиход. Миксеров тогда не было: белки для кексов взбивались двумя вилками, желтки растирались ложками.

Семья наша состояла из семи человек: родители, четверо детей-все девочки, и наша домработница Наташа, которая прожила у нас 11 лет, вырастила всех наших детей и была преданным членом нашей семьи.



Домработница Наташа с детьми


Родители работали, мы были на попечении Наташи.

Она стирала белье в корыте. Процесс стирки белого белья был сложным и тяжелым. Хочу описать его подробно, хотя Наташа этим занималась не часто, отдавая стирку в прачечную. Белое белье замачивалось, стиралось, кипятилось в баке, отстирывалось, полоскалось, подсинивалось и крахмалилось. Затем неслось на чердак для сушки. На чердаке были отдельные отсеки по номерам квартир, с решетчатыми стенами и большими замками на каждой двери. Подсушенное белье Наташа "катала" на кухне деревянной каталкой, которая состояла из двух предметов: круглого валика, похожего на скалку, и ребристой узкой доски. Между этими предметами она клала наволочку или простыню и их прокатывала-разглаживала. Затем гладила огромным чугунным утюгом, в котором лежали раскаленные угли. Наташа готовила еду, кормила нас, занималась уборкой, лечила нас своими способами, когда мы болели. Лекарства и медикаменты покупали в аптеке у Покровского сада, на углу пр. Маклина, или на Садовой улице, около остановки трамвая маршрута #13, и их было немного: бинты и вата, горчичники и банки, марганцовка и йод, рыбий жир, ихтиоловая мазь; аспирин, стрептоцид, касторка, микстуры от кашля. Наташа применяла кусочек сахара-рафинада, клала его на вилку и растапливала горящей свечкой над рюмкой с водкой. В рюмку капал расплавленный сахар, соединялся с водкой-получалось лекарство от кашля.

Мы были очень привязаны друг к другу. Наташа Лобанова не была той няней, которая бы водила нас в Покровский сад на прогулку; мы большее свое время проводили во дворе или на "площадке" со своими сверстниками и знали всех жильцов нашего большого дома.

Во дворе иногда появлялся "точильщик" со своим станком через плечо, выкрикивавший:"Точу ножи, ножницы, мясорубки!" Появлялся и полотер, который так же громко предлагал свои услуги.

Игрушек у нас было мало: кубики, мозаики, гуттаперчевые пупсики, несгибающиеся резиновые куклы, а куклы с закрывающимися глазами были большой редкостью и стоили дорого. Был еще трехколоесный велосипед, с блестящим сидением оранжевого цвета; здорово было на нем "рулить" вокруг стола, стоявшего посреди казавшейся мне тогда большой комнаты.

Иногда к нам приходили в гости родственники и друзья (несмотря на отсутствие телефонов, люди общались, поздравляли и навещали друг друга), молодые и энергичные люди, начинавшие новую жизнь в бурном темпе огромного города. Мы "выступали" перед ними: нас ставили на стул, и мы читали стихи-про Ленина и Сталина, про летчика Чкалова и "мертвые петли", стихи Некрасова "Дед Мазай и зайцы", "Мужичок-с-ноготок", басни Крылова. Потом пускались танцевать "Лезгинку" и "Русскую". Родители и гости заводили патефон и танцевали под пластинки вошедшие в моду танго "Утомленное солнце", быстрый танец или фохстрот "Рио-рита", танцевали польку и краковяк. Просто слушали музыку: молодых Козловского, Лемешева, Утесовых.



Влюблялись друг в друга под впечатлением томного голоса В. Козина: "Была весна, в окно врывались гроздья белые...", Петра Лещенко "Голубые глаза", "Вино любви". Женились, создавали свои семьи. Многие из них в Отечественную войну отдали свои жизни, защищая Ленинград. У некоторых погибли их подросшие дети, ушедшие на фронт прямо со школьной скамьи.

Родители ходили в Мариинский театр и Консерваторию. Мама надевала длинную до пят вазаную шаль из белой шерсти с кистями поверх крепдешинового платья, отделанного плиссе. Ходили в кино и потом рассказывали нам содержание фильмов "Девушка с характером","Подкидыш", "Веселые ребята", "Аринка", "Учитель".

Нашей семье кто-то дал почитать книгу. Она была очень ветхая, "без конца и без начала, переплеты, как мочало". Я не знала ее названия и автора. Только помню, что взрослые не могли от нее оторваться и, когда у них руки были заняты, просили меня почитать им вслух. Я еще не ходила в школу, но уже умела читать простые тексты, эта же книга мне была не под силу. Мама и Наташа плакали, рассказывая содержание книги, о том, как молодая женщина потеряла свою маленькyю дочку и уже много лет ее разыскивала. Она многое испытала в жизни во время поисков своего ребенка.

Теперь, по прошествии 70 лет, я поняла, что это была запрещенная в те времена книга Крестовского "Петербургские трущобы", по мотивам которой был в 90-е годы снят телефильм "Петербургские тайны". В настоящее время я приобрела четырехтомник этого замечательного произведения, в котором так детально описаны нравы общества и детали быта того времени.

Все с нетерпением ждали праздников 7 Ноября и 1 Мая. Громко играла музыка по радио, взрослые вели нас на демонстрацию, которая в нашем районе проходила по проспекту Майорова, мы ее приветствовали, стоя на Вознесенском мосту, где продавались раскидайчики, красные сладкие петушки и петушки-свистульки. Оркестры играли марши, звучали гармони, люди плясали и пели.

Было весело и радостно, люди сливались в одно целое, объединенные общим ликованием и ощущением счастливой и радостной жизни!